Неточные совпадения
Макаров, снова встряхнув головою, посмотрел
в разноцветное
небо, крепко сжал пальцы рук
в один кулак и
ударил себя по колену.
Но вот ветер слегка шевельнется — клочок бледно-голубого
неба смутно выступит сквозь редеющий, словно задымившийся пар, золотисто-желтый луч ворвется вдруг, заструится длинным потоком,
ударит по полям, упрется
в рощу — и вот опять все заволоклось.
— Ложа открыта! — произнес
в заключение Егор Егорыч, возводя глаза к
небу и
ударив два раза масонским молотком, после чего последовал легкий стук
в заранее запертую дверь гостиной.
Колеса
ударили дружнее, и полоса растянулась
в десять — двадцать сажен, — а пароходик стал уменьшаться, убегая среди мглистого воздуха, под мутным
небом, по мутной реке…
Кожемякин, вздохнув, молча отвернулся
в сторону. С горы тянул вечерний ветер;
ударили ко всенощной, строгий звон поплыл за реку,
в синий лес, а там верхушки елей, вычеканенные
в небе, уже осветились красным огнём.
Окно
в его комнате было открыто, сквозь кроны лип, подобные прозрачным облакам, тихо сияло лунное
небо, где-то далеко пели песни, бубен бил, а
в монастыре
ударяли в колокол печально ныла медь.
Матвей понял смысл речи, — он слыхал много историй о том, как травят людей белым порошком, —
небо побагровело
в его глазах, он схватил стоявший под рукою, у стены бани, заступ, прыгнул вперёд и с размаха
ударил Савку.
Теперь я рассмотрел, что платья обеих девушек были не совсем коротенькие, но на подъеме так, что все их полусапожки и даже с полвершка беленьких чулочек были открыты. Дождь на дворе не прекращался; ветер сердито рвал
в каминной трубе и
ударял в окна целыми потоками крупного ливня; а вдалеке где-то грянул гром и раскатился по
небу.
Увы, никто не слышит, донна Анна,
Проклятий ваших. Ясен свод
небес,
Мерцают звезды, лавр благоухает,
Торжественно на землю сходит ночь,
Но
в небесах все пусто, донна Анна.
В них бога нет. Когда б внезапно гром
Теперь
ударил, я б поверил
в бога,
Но гром молчит — я верить не могу.
Герасим не мог их слышать, не мог он слышать также чуткого ночного шушукания деревьев, мимо которых его проносили сильные его ноги; но он чувствовал знакомый запах поспевающей ржи, которым так и веяло с темных полей, чувствовал, как ветер, летевший к нему навстречу, — ветер с родины, — ласково
ударял в его лицо, играл
в его волосах и бороде; видел перед собою белеющую дорогу — дорогу домой, прямую, как стрела; видел
в небе несчетные звезды, светившие его путь, и, как лев, выступал сильно и бодро, так что когда восходящее солнце озарило своими влажно-красными лучами только что расходившегося молодца, между Москвой и им легло уже тридцать пять верст…
«Вот сидели мы, все
в сборе, и говорили о делах. Скучно стало. Данило и просит Лойко: „Спой, Зобар, песенку, повесели душу!“ Тот повел оком на Радду, что неподалеку от него лежала кверху лицом, глядя
в небо, и
ударил по струнам. Так и заговорила скрипка, точно это и вправду девичье сердце было! И запел Лойко...
Предчувствие неизбежной тяжелой осени залегало и
в нас самих. Нетрудно было предвидеть, что развязка была уже близка. Должен же был когда-нибудь
ударить гром и брызнуть дождь, чтоб освежить душную атмосферу! Перед грозой, когда на
небе надвигаются темные, свинцовые тучи, бывает душно, а нравственная духота уже сидела
в нас. Она сказывалась во всем:
в наших движениях, улыбках, речах.
Ночью
небо заволокло тучами и пошел сильный дождь, а к утру
ударил мороз. Вода, выпавшая на землю, тотчас замерзла. Плавник и камни на берегу моря, трава на лугах и сухая листва
в лесу — все покрылось ледяною корою. Люди сбились
в юрту и грелись у огня. Ветер был неровный, порывистый. Он срывал корье с крыши и завевал дым обратно
в помещение. У меня и моих спутников разболелись глаза.
На дворе уже была ночь, звезды сияли во все
небо, ветер несся быстрою струей вокруг открытой платформы и прохлаждал горячечный жар майорши, которая сидела на полу между ящиками и бочками,
в коленях у нее помещался поросенок и она кормила его булочкой, доставая ее из своего узелочка одною рукой, меж тем как другою
ударяла себя
в грудь, и то порицала себя за гордыню, что сердилась на Лару и не видалась с нею последнее время и тем дала усилиться Жозефу и проклятому Гордашке, то, подняв глаза к звездному
небу, шептала вслух восторженные молитвы.
И вдруг я увидела то, чего никогда не забуду. Извилистая золотая стрела молнии, сорвавшись с
неба,
ударила в соседний утес, и громадный кусок глыбы оторвался от скалы и полетел
в бездну, прямо
в объятия ревущего горного потока.
В ту же минуту отчаянный крик раздался по ту сторону утеса… Ответный крик вырвался из моей груди, и я потеряла сознание.
Дело было так:
в давнее время шел через лес солдат; над лесом бушевала буря; солдат подошел к пруду и видит: с
неба бьет громом
в пруд, вода бурлит, а над водою мелькает чья-то косматая голова; как
ударит громом — она
в воду, а потом опять вынырнет.
Поддевкина (
в сторону). Экая счастливая оказия. Будто с
неба упал женишок: нечего было долго думать, разом
ударили по рукам. Господь дал бы сбыть ее. (Вслух.) Скорей, скорей, Прасковья Степановна!
Патер Билли отвечал не сразу. Он снова взвел очи к
небу, затем вынул из кармана своей сутаны батистовый платок снежной белизны, встряхнув его, высморкался, бережно сложил платок и снова положил его
в карман. Генриетта нетерпеливо
ударила о ковер сандалией.
Вдруг
в дырочку
ударяет с
неба молонья.
Третьего июля,
в шесть часов утра,
в Новодевичьем монастыре
ударили три раза с протяжною расстановкою
в большой колокол. Таинственный нищий сидел на лавке у ворот монастырских; он вздрогнул, привстал и судорожным движением три раза перекрестился, возведя к
небу полные слез глаза.
— Сильно пишет! — молвит новый собеседник, вздыхая и возводя глаза к
небу. — Инда подчас волос дыбом поднимается. Иной раз махнет так, что кровь
в голову
ударит, зарябит
в глазах и свет Божий помутится.
Лучше этого плана не могли и придумать, и через час два офицера уже скакали из Пирятина
в Переяслав, а на дороге у них Фарбованая; с
неба после жары и духоты
ударил гром и полил ливень, и
в потоках воды, как пузырь, выскакивает перед офицерами из хлебов хохол
в видлоге.
— Я вспомнил слова Амазиса: тетива на луке слаба, пока на нее не наложат стрелу и рукой ее не натянут. Когда же нужно, чтобы она напряглась, она напряжется и сильно
ударит; но если ее постоянно тянуть и держать
в напряжении, она истончает, и сила ее ослабеет. Я боюсь, чтобы мне не утратить и то, что хоть порою мне дается от
неба.